Сегодня на работе я плакала.
** Нашла запись 2011 года, проржалась, хочу снова запостить.

"Если я чего и боюсь до одурения и обоссаных ляжек, так это насекомых. Пауков, тараканов и богомолов, если поимённо.

читать дальшеКогда на меня впервые наступил паук, истерика случилась у обоих. У меня от его волосатой ноги, у него от моего ушераздирающего вопля. Поймите меня правильно: я дружелюбно отношусь к мужским волосатым ногам, но это был перебор. Они членистые. Кстати, имеют ли пауки уши в достатке? И если у него такие глаза, то какие у него, о боже, уши? Впрочем, я отвлекаюсь. Паук, крича, убежал, прикрывая голову руками, я поддержал инициативу в противоположную сторону. Вторая встреча с прекрасным состоялась на даче, где я с размаху зашёл мордой в паутинную перетяжку, на которой другой паук сушил бизнес-ланч и собственную задницу. Животное было размером с помидор и нихуя не обрадовалось такому положению вещей. Картина, на которой я, в маске из паутины, истошно вереща скачу по грядкам, проваливаясь в них по колено, по мне скачет мстящий паук, исполненный очей, и пытается засандалить куда-нибудь жвала, но у него ничего не получается из-за тряски, и мама, скачущая за всей конструкцией и пытающаяся хоть как-нибудь всё это поймать и обездвижить, навсегда останется в памяти жителей дачного посёлка.

Таракан, в моей жизни был не один, а сразу человек двести. Тихим вечером кто-то из соседей решил сейчас же начать ремонт. Тараканы решили, что не могут работать в такой обстановке и поспешили свалить оттуда к ебене матери. В роли ебени матери, оказался, ещё не пришедший в рассудок после паучьего родео и выпивший тазик валидола, я. И начался Исход. Когда из кухни вышла первая группа в коричневых купальниках, усами шевеля, и стала внимательно на меня смотреть, задёргался правый глаз. Когда из рога изобилия на голову посыпались группы со второй по десятую, задёргались оба глаза разом. Когда один насекомый подошёл и потрогал меня за лодыжку, в мозге что-то зловеще хрустнуло. Взяв ноту, переходящую в ультразвук, я выскочил в другую комнату, вернулся с пылесосом, обмотанный патронташем из шланга, и принялся, дёргая глазами и зловеще хрустя мозгом, засасывать уёбков живьём. Объясню, почему Мечом Апокалипсиса был выбран пылесос. Вы хорошо себе представляете, какое месиво получится, если каждому таракану наносить травму тапком в удивлённое лицо? То-то же. «Растишка» с кусочками фруктов. Операция «Засос в пустыне» длилась не один час. Весь не один час, помимо геноцида, я пытался отыскать и засосать их ёбаного тараканьего Моисея, чтобы обезглавить эмигрантскую шоблу и обратить ряды противника в смятение и бегство. После того, как последний боец исчез в недрах, я обессиленно рухнул рядом и задался вопросом: есть ли жизнь после засасывания пылесосом? И есть ли свет в конце трубы? Есть, как выяснилось. Остаток ночи я просидел с пальцем на курке пылесоса, щедро нафаршированного тараканами. Стрелять пришлось восемнадцать раз. Я точно помню.

И вот на днях приходил богомол. До этого я видел монстра только по телевизору и понимал, что если случится рандеву в реале, у меня желудочки в сердце кровь переварят. Богомол подкрался незаметно, около трёх пополуночи. Я работал и внезапно почувствовал, что на меня кто-то плотоядно молчит. Обернувшись, открыл для себя, что на стене, в тридцати сантиметрах от лица, стоит порождение глубин ада с тиранозавровыми лапками и немедленно сошёл с ума. Богомол, выстроившись свиньёй, уставился на меня с плохо скрываемым намерением закусить. Остатки рассудка, осознав тот, факт, что тварь стоит на стене, следовательно, умеет летать, и, следовательно, может через секунду стоять уже на лице, стремительно съебались, а душа, воспользовавшись моментом, отлетела на безопасное расстояние. Опорожнённое тело подумало: если богомол — девочка, то предварительно выебет и отгрызёт голову. В припадке жизнелюбия я схватил, не глядя, со стола предмет и молниеносно опустил на чудовище. Богомол остался стоять где стоял: предмет оказался стеклянным бокалом. Хрюкая и хныкая я подсунул картонку, одним прыжком оказался на балконе и запулил богомола вместе со стаканом. Богомол, решив, что со мной ещё не закончил, в полёте вышел из бокала и припарковался на бельевую веревку. Издав неприличный визг, я впрыгнул в квартиру, захлопнул все окна, заперев на щеколды, забаррикадировал балкон креслом и забился в постель, замуровавшись в одеяло с головой. Утро было встречено на полу, в позе человека, утрамбованного на сорока квадратных сантиметрах и явно пытавшегося втиснуться в плинтус.

А ещё ко мне постоянно прилетают эти огромные и совершенно безумные комарихи. Их ещё балеринами называют. Носится вот сейчас тут одна Волочкова. Путается в ворохе своих многочисленных ног, нихрена из-за них не видит, бьётся башкой обо всё, что попадается по пути и, судя по всему, отчаянно не понимает где она, кто она, откуда эта копна конечностей, куда нужно ломиться и что вообще, блядь, происходит."